Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Ревность=потеря чувства собственной уникальности. Черт,уникальность,где ты????
пятница, 02 апреля 2010
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
По моим снам можно писать романы. Если бы ты знала,как порой трудно мне просыпаться. И даже Катрин уже глупо все это рассказывать. Потому что слишком часто. И чем дальше,тем трагичней. И я даже все еще надеюсь на хэппи-энд. Мне надо разобраться с собой в себе. Если мозг такое выдает,значит все-таки стоит. Значит меня что-то волнует. Наверно,что ты теперь другая, или что я другая, или что я тебя теряю. Наверно,этого я боюсь больше всего. Сегодня стоя в душе,почти под кипятком, я думала про тактильные ощущения и про ткани,как я рассказывала тебе о их выборе. Еще я думала про "физикальный вокализм",как это называет Хитоми, и что поют действительно всем телом. И про поцелуи. Действительно ли можно от них улетать? Я думала про наши полупоцелуи. Это самое ценное,что может быть. Ты видишь,что я пишу здесь правду,то,что я вижу, не стесняясь постороннего,а главное, твоего взгляда. Я не знаю,что со мной происходит. Это что-то явно надо спрятать бы и никому не рассказывать. А я делаю наоборот. Потому что я так чувствую. С "потому что" предложения не начинают,ну и пусть. В моей голове одна парцелляция. И еще я боюсь безответности. Боли уже не боюсь. Ни с кем так не чувствую. Вполне могу предположить,что ты будешь думать,что я заблуждаюсь. Может быть,я перегибаю палку в мозгу, и тихо схожу с ума.
Надеюсь,сегодня я буду спать без снов.
Надеюсь,сегодня я буду спать без снов.
воскресенье, 28 марта 2010
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Wien,ich liebe. Aida. Zachertorte. Gustav Klimt.
понедельник, 04 января 2010
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
"Твой тим Тварь. 5 квадра." by Инк
" -Ты садист!Надо проявлять гуманность.
-А это как?
-Ну,мазохизм по выходным и праздникам." by Cathie
J'vous aime trop fort!
" -Ты садист!Надо проявлять гуманность.
-А это как?
-Ну,мазохизм по выходным и праздникам." by Cathie
J'vous aime trop fort!
воскресенье, 03 января 2010
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
***
На окне сидела девушка. Полы ее длинного белого платья падали на батарею. В ком-нате было светло. Разбросанные повсюду листки глянцевой бумаги отражали солнечные лучи. Из открытого окна дул ветер и сбивал листки в кучки. От этого шелеста девушка постоянно вздрагивала, но продолжала сидеть на сквозняке. Светлые волосы закрывали лицо. Руки лежали недвижно. Иногда она медленно наклонялась и касалась лбом согну-тых коленей. Все абсолютно машинально: дрожь, наклон; дрожь, наклон.
«Так безумцы смотрятся в воду,- подумала она,- а я не вижу ничего». Она вздохнула. Дрожь, наклон. -«Как бы я хотела узнать, что такое свет». Еще один вздох, последний.
***
Он заканчивал очередной набросок. «Все не то»,- бормотал он, ломая в тысячный раз то ли от чрезмерного напряжения, то ли от досады на самого себя грифель карандаша. Скомкав листок, он бросил его на пол. «Не–мо- гу»-звучало в голове, но оно тут же отска-кивало от стены упрямства, тщательно отрабатываемого годами. Он взял новый лист, тон-кий, полупрозрачный, последний.
И тут же отложил.
«Отец так и не окончил ни одной картины»,- почему-то вспомнил он,-«сидел целыми днями в мастерской и «творил шедевр». Шедевра не вышло. Творить…Слово, выдуман-ное романистами, а на самом-то деле за ним лишь пустота. Пус-то-та».
Он потянулся за пачкой сигарет. «Нет, не сейчас»,- одернув руку, он резко развернулся и почти бегом покинул комнату.
На кухне его дружелюбно встретил вчерашний беспорядок. Сев на стул и расчистив немного места, он лег головой на стол. Его лицо отражалось в гладкой плоской ручке хо-лодильника. Будто в кривом зеркале- сильно вытянутая голова, огромные глаза, рта же почти не видно. Почти не видно до тех пор, пока он глупо ни улыбнулся сам себе и ни на-чал подмигивать то одним, то другим глазом.
Его отвлекло лишь резко распахнувшееся от сильного ветра окно. «Да, странный се-годня день: солнце светит беспощадно, и ветер будто с цепи сорвался». Пока он затворял дверцы окна, его внимание переключилось на кусок белой ткани, зацепившийся за метал-лический бортик. Его бросало в разные стороны сильными потоками воздуха. Миг,- он сорвался и улетел.
«Странно»,- вырвалось у него. - «Хотя, что есть странность? Лишь нарушение при-вычной нормы, не более того». Он часто проводил сам с собой небольшие дискуссии на тему тех или иных появлявшихся в его голове явлений.
Створки окна с шумом захлопнулись - ветер изменил направление.
«Я должен подняться на чердак»,-вдруг пришло ему в голову.
В ветхом доме он теперь, после смерти отца, жил совсем один. Его семья ни разу не выезжала из этого одноэтажного, местами подтекавшего и потрескавшегося поместья. Это было настоящим родовым гнездом, воспитавшим и отправившим в жизнь не одно поколе-ние. Теперь это с трудом можно было назвать домом, ремонт здесь не затевали со времен Ноя, поскольку уготовано было этому оплоту семейных надежд выращивать людей твор-ческих, но по большей степени бестолковых и умевших лишь «разводить мазню», как го-варивал не единожды живший поблизости дворник Эд.
Никого не осталось в живых, и дом начал чахнуть, тяжело кашляя кусками пожелтев-шей и скомковавшейся побелки. Точно немощный старик, он доживал последние годы, сам удивляясь, как еще не рухнули дряхлые стены. Дом был крошечный и, наверное, по-этому продолжал жить. Будь на его месте сородич покрупнее, осталась бы от него кучка балок да фундамент.
Единственной гордостью этого старца был чердак, широкий, светлый, полный моли и прочих милых сердцу вещиц. Последние годы здесь располагалась мастерская, которая после смерти главы семьи наполнилась всяким бесценным хламом, утопающем в пыли.
***
На чердаке было холодно. Он пошел закрыть окно и наступил на кучку фотографий. Это были фотографии из семейного альбома, которые, словно мусор, разбросанные по всему полу, смешались с листами потускневшей бумаги, с эскизами отца.
«Самюэль»,-тихо произнес кто-то.
Он вздрогнул.
-Кто здесь?
-Зачем ты затворил окно?- Из тени старого платяного шкафа, стоящего в углу, вышла девушка.
-Кто вы?- Он внимательно смотрел на появившееся из ниоткуда создание. Он никак не мог захватить полный образ, как художник, пытаясь нащупать, запоминая, детали. Свет-лые с рыжинкой волосы, сжатый рот с четко очерченными уголками губ, голова наклоне-на чуть вбок, тонкие руки, на талии- складка белого платья, струящегося почти до пят, странные, из светло-коричневой кожи сандалии, никаких округлостей у линии бедра, бледные, непокрытые платьем ключицы и взгляд пустых глаз.
-Я та, что приносит счастье,- просто вымолвила девушка.
-Как Вас зовут?
-Выбери имя сам. Мне оно ни к чему.
-Но как Вы оказались здесь?
-Пришла на зов. Тебе ведь сильно меня не хватало, верно?
Она подошла к нему и положила свои ладони ему на глаза.
-Чувствуешь?
-Да. Ты та, кого я ждал, кому молился все дни и ночи, кого никто не желал так сильно, как я! -Его дыхание сбивалось.
-Я слышала тебя, Самюэль. Но только сейчас решилась прийти.
-Почему? Почему ты заставляла меня так долго ждать?!
-Я окажу тебе услугу, я сделаю все, что зависит от меня. Но можешь ли и ты дать мне кое-что?
-Все, что угодно! Только останься со мной!
-Хорошо,- отвечала она.- Возьми бумагу, карандаш и подойди ко мне.
Самюэль приблизился к отцовскому столу и нашел все, что требовалось.
-Подойди ко мне,- тихо произнесла девушка.
Он сделал пару шагов.
-Нарисуй мне дерево, которое растет у тебя за окном.
-Только дерево?- недоуменно спросил юноша.
-Да.
Он начал рисовать. Удивляясь сам себе, он изобразил дерево практически идеально. Ведомый непонятным порывом, наваждением, он пытался поймать четкость каждого лис-та, каждой ветви, каждой затверделой жилки. Он зачарованно смотрел на эскиз, будто на-писанный чужой рукой: с виду- обычное дерево, но оно поразительно соответствовало оригиналу.
Он с сомнением взглянул на девушку. Встав, он уперся ладонями в стол, чтобы унять дрожь в руках. У него кружилась голова, тошнота уже подступала к горлу.
-Цена искусства, -мягко проговорила девушка, подходя сзади и обнимая его.- А теперь твоя услуга.
Он попытался посмотреть на девушку, но тонкие руки, слегка обхватившие его, пусти-ли по телу волну мучительно сильной боли, и он потупил взгляд, скрывая напряжение.
Девушка отошла и протянула к нему руки. Длинные белые рукава ее платья свисали тряпками.
Поток теплого воздуха подталкивал его. Он двинулся навстречу. Их руки соприкосну-лись.
-Я могу дать тебе все, -шептала девушка,- всю себя. Но готов ли ты заплатить? Быть может, цена будет слишком высокой.
-Я готов,- тихо, но насколько мог уверенно произнес он и посмотрел прямо в ее ничего не выражающие глаза.
Она повлекла его на себя, сокращая расстояние. Самюэль порывисто обнял девушку, и она уперлась лбом в его плечо.
На стене тикали часы. Солнечный свет заливал чердак. Они стояли молча. Из его глаз медленно текли слезы. Боль туманила его разум, но он не мог отпустить ее сейчас, только не теперь, когда он нашел ее, обладал ею.
-Отпусти меня, Самюэль,- будто прочитав его желание, сказала девушка. Он глубоко вздохнул и разомкнул руки.
- Положи ладони на нарисованное тобой дерево.
Он подчинился.
Девушка нежно растерла слезы по его лицу и прикрыла ему глаза ладонями
Он неистово закричал. По телу прошла судорога, сильнейший приступ боли накрыл его.
-Постарайся обвести руками рисунок целиком, -молвила она.
Каждый раз, когда он двигал ладонями по столу, его скручивала новая нестерпимая волна. Но он еще держался. Почти теряя сознание, он продолжал водить по листу, практи-чески чувствуя каждый нарисованный штрих, каждую тень солнечного луча. Когда он был уже на исходе сил, она убрала руки.
-Я видела достаточно,- резко сказала она.
Он пошатнулся, еще приходя в себя от столь длительной боли.
-Теперь я в твоем распоряжении. Можешь просить, что пожелаешь.
-Подари мне улыбку,- не поднимая глаз, пробормотал он.
-Посмотри на меня, Самюэль. Я люблю тебя,- и она улыбнулась.
Пол, потолок, стены- все поплыло перед юношей. Он никак не мог найти точку опоры, а потом наступила темнота.
***
Сидя в дорогом антикварном кресле возле камина, он вспоминал прошедшее, всю свою яркую, но уже уходящую жизнь.
В различных галереях мира выставлялись его картины. С тех самых пор, как он начал писать шедевр за шедевром, он просто неприлично разбогател. Он имел все.
Единственной его трагедией было одиночество. Он не мог никого полюбить, и он пре-красно понимал почему. Встретивши однажды –позабыть ее невозможно.
Ему казалось, что она следует за ним повсюду, но он был всегда один. Он знал, что она жутко ревнива, и старался не испытывать ее чувства. Ведь он тоже полюбил ее тогда, в тот самый день, когда она проникла к нему на чердак. Не раньше, как он думал понача-лу, когда мечтал о ней во сне, когда думал о ней, создавая все новые и новые рисунки, ко-торые не могли и претендовать на то, чтобы однажды стать картинами. Такую музу он ждал. Он так сильно желал ее, что когда получил, не мог поверить ответному чувству. И все-таки полюбил он ее именно тогда, ощущая ее ладони на глазах и ее еле слышное ды-хание. Она была с ним на протяжении всех этих лет.
И вот сейчас, когда он так привык к ее присутствию, она покинула его. Он больше не слышит ее дыхание, не может питаться ее поцелуями. Он остался один в этом огромном величественном доме без души. Он стал богатым и, казалось, бездушным.
На самом деле, души у него не было уже давно, с тех пор, как она пришла на его зов. Он знал, что цена будет велика, но если б ему дали вторую душу, он распрощался бы и с ней. Ведь она в тех руках, которые умеют хранить.
Она говорила, что даст ему счастье. Но и он ей дал его. Когда он доверился ее словам, она познала то, что искала многие годы.
Свет.
Он поднялся с кресла и подошел к рабочему столу, заваленному различными бумага-ми и прочими вещами - обычный и желанный хаос. Бросив быстрый взгляд на книжный шкаф из красного дерева, он взял со стола нож и спустился в сад.
В его саду среди всего разнообразия зелени вишня росла лишь одна. Он приблизился к дереву и резкими, отчаянными взмахами высек на нем:
«FORTUNA».
На окне сидела девушка. Полы ее длинного белого платья падали на батарею. В ком-нате было светло. Разбросанные повсюду листки глянцевой бумаги отражали солнечные лучи. Из открытого окна дул ветер и сбивал листки в кучки. От этого шелеста девушка постоянно вздрагивала, но продолжала сидеть на сквозняке. Светлые волосы закрывали лицо. Руки лежали недвижно. Иногда она медленно наклонялась и касалась лбом согну-тых коленей. Все абсолютно машинально: дрожь, наклон; дрожь, наклон.
«Так безумцы смотрятся в воду,- подумала она,- а я не вижу ничего». Она вздохнула. Дрожь, наклон. -«Как бы я хотела узнать, что такое свет». Еще один вздох, последний.
***
Он заканчивал очередной набросок. «Все не то»,- бормотал он, ломая в тысячный раз то ли от чрезмерного напряжения, то ли от досады на самого себя грифель карандаша. Скомкав листок, он бросил его на пол. «Не–мо- гу»-звучало в голове, но оно тут же отска-кивало от стены упрямства, тщательно отрабатываемого годами. Он взял новый лист, тон-кий, полупрозрачный, последний.
И тут же отложил.
«Отец так и не окончил ни одной картины»,- почему-то вспомнил он,-«сидел целыми днями в мастерской и «творил шедевр». Шедевра не вышло. Творить…Слово, выдуман-ное романистами, а на самом-то деле за ним лишь пустота. Пус-то-та».
Он потянулся за пачкой сигарет. «Нет, не сейчас»,- одернув руку, он резко развернулся и почти бегом покинул комнату.
На кухне его дружелюбно встретил вчерашний беспорядок. Сев на стул и расчистив немного места, он лег головой на стол. Его лицо отражалось в гладкой плоской ручке хо-лодильника. Будто в кривом зеркале- сильно вытянутая голова, огромные глаза, рта же почти не видно. Почти не видно до тех пор, пока он глупо ни улыбнулся сам себе и ни на-чал подмигивать то одним, то другим глазом.
Его отвлекло лишь резко распахнувшееся от сильного ветра окно. «Да, странный се-годня день: солнце светит беспощадно, и ветер будто с цепи сорвался». Пока он затворял дверцы окна, его внимание переключилось на кусок белой ткани, зацепившийся за метал-лический бортик. Его бросало в разные стороны сильными потоками воздуха. Миг,- он сорвался и улетел.
«Странно»,- вырвалось у него. - «Хотя, что есть странность? Лишь нарушение при-вычной нормы, не более того». Он часто проводил сам с собой небольшие дискуссии на тему тех или иных появлявшихся в его голове явлений.
Створки окна с шумом захлопнулись - ветер изменил направление.
«Я должен подняться на чердак»,-вдруг пришло ему в голову.
В ветхом доме он теперь, после смерти отца, жил совсем один. Его семья ни разу не выезжала из этого одноэтажного, местами подтекавшего и потрескавшегося поместья. Это было настоящим родовым гнездом, воспитавшим и отправившим в жизнь не одно поколе-ние. Теперь это с трудом можно было назвать домом, ремонт здесь не затевали со времен Ноя, поскольку уготовано было этому оплоту семейных надежд выращивать людей твор-ческих, но по большей степени бестолковых и умевших лишь «разводить мазню», как го-варивал не единожды живший поблизости дворник Эд.
Никого не осталось в живых, и дом начал чахнуть, тяжело кашляя кусками пожелтев-шей и скомковавшейся побелки. Точно немощный старик, он доживал последние годы, сам удивляясь, как еще не рухнули дряхлые стены. Дом был крошечный и, наверное, по-этому продолжал жить. Будь на его месте сородич покрупнее, осталась бы от него кучка балок да фундамент.
Единственной гордостью этого старца был чердак, широкий, светлый, полный моли и прочих милых сердцу вещиц. Последние годы здесь располагалась мастерская, которая после смерти главы семьи наполнилась всяким бесценным хламом, утопающем в пыли.
***
На чердаке было холодно. Он пошел закрыть окно и наступил на кучку фотографий. Это были фотографии из семейного альбома, которые, словно мусор, разбросанные по всему полу, смешались с листами потускневшей бумаги, с эскизами отца.
«Самюэль»,-тихо произнес кто-то.
Он вздрогнул.
-Кто здесь?
-Зачем ты затворил окно?- Из тени старого платяного шкафа, стоящего в углу, вышла девушка.
-Кто вы?- Он внимательно смотрел на появившееся из ниоткуда создание. Он никак не мог захватить полный образ, как художник, пытаясь нащупать, запоминая, детали. Свет-лые с рыжинкой волосы, сжатый рот с четко очерченными уголками губ, голова наклоне-на чуть вбок, тонкие руки, на талии- складка белого платья, струящегося почти до пят, странные, из светло-коричневой кожи сандалии, никаких округлостей у линии бедра, бледные, непокрытые платьем ключицы и взгляд пустых глаз.
-Я та, что приносит счастье,- просто вымолвила девушка.
-Как Вас зовут?
-Выбери имя сам. Мне оно ни к чему.
-Но как Вы оказались здесь?
-Пришла на зов. Тебе ведь сильно меня не хватало, верно?
Она подошла к нему и положила свои ладони ему на глаза.
-Чувствуешь?
-Да. Ты та, кого я ждал, кому молился все дни и ночи, кого никто не желал так сильно, как я! -Его дыхание сбивалось.
-Я слышала тебя, Самюэль. Но только сейчас решилась прийти.
-Почему? Почему ты заставляла меня так долго ждать?!
-Я окажу тебе услугу, я сделаю все, что зависит от меня. Но можешь ли и ты дать мне кое-что?
-Все, что угодно! Только останься со мной!
-Хорошо,- отвечала она.- Возьми бумагу, карандаш и подойди ко мне.
Самюэль приблизился к отцовскому столу и нашел все, что требовалось.
-Подойди ко мне,- тихо произнесла девушка.
Он сделал пару шагов.
-Нарисуй мне дерево, которое растет у тебя за окном.
-Только дерево?- недоуменно спросил юноша.
-Да.
Он начал рисовать. Удивляясь сам себе, он изобразил дерево практически идеально. Ведомый непонятным порывом, наваждением, он пытался поймать четкость каждого лис-та, каждой ветви, каждой затверделой жилки. Он зачарованно смотрел на эскиз, будто на-писанный чужой рукой: с виду- обычное дерево, но оно поразительно соответствовало оригиналу.
Он с сомнением взглянул на девушку. Встав, он уперся ладонями в стол, чтобы унять дрожь в руках. У него кружилась голова, тошнота уже подступала к горлу.
-Цена искусства, -мягко проговорила девушка, подходя сзади и обнимая его.- А теперь твоя услуга.
Он попытался посмотреть на девушку, но тонкие руки, слегка обхватившие его, пусти-ли по телу волну мучительно сильной боли, и он потупил взгляд, скрывая напряжение.
Девушка отошла и протянула к нему руки. Длинные белые рукава ее платья свисали тряпками.
Поток теплого воздуха подталкивал его. Он двинулся навстречу. Их руки соприкосну-лись.
-Я могу дать тебе все, -шептала девушка,- всю себя. Но готов ли ты заплатить? Быть может, цена будет слишком высокой.
-Я готов,- тихо, но насколько мог уверенно произнес он и посмотрел прямо в ее ничего не выражающие глаза.
Она повлекла его на себя, сокращая расстояние. Самюэль порывисто обнял девушку, и она уперлась лбом в его плечо.
На стене тикали часы. Солнечный свет заливал чердак. Они стояли молча. Из его глаз медленно текли слезы. Боль туманила его разум, но он не мог отпустить ее сейчас, только не теперь, когда он нашел ее, обладал ею.
-Отпусти меня, Самюэль,- будто прочитав его желание, сказала девушка. Он глубоко вздохнул и разомкнул руки.
- Положи ладони на нарисованное тобой дерево.
Он подчинился.
Девушка нежно растерла слезы по его лицу и прикрыла ему глаза ладонями
Он неистово закричал. По телу прошла судорога, сильнейший приступ боли накрыл его.
-Постарайся обвести руками рисунок целиком, -молвила она.
Каждый раз, когда он двигал ладонями по столу, его скручивала новая нестерпимая волна. Но он еще держался. Почти теряя сознание, он продолжал водить по листу, практи-чески чувствуя каждый нарисованный штрих, каждую тень солнечного луча. Когда он был уже на исходе сил, она убрала руки.
-Я видела достаточно,- резко сказала она.
Он пошатнулся, еще приходя в себя от столь длительной боли.
-Теперь я в твоем распоряжении. Можешь просить, что пожелаешь.
-Подари мне улыбку,- не поднимая глаз, пробормотал он.
-Посмотри на меня, Самюэль. Я люблю тебя,- и она улыбнулась.
Пол, потолок, стены- все поплыло перед юношей. Он никак не мог найти точку опоры, а потом наступила темнота.
***
Сидя в дорогом антикварном кресле возле камина, он вспоминал прошедшее, всю свою яркую, но уже уходящую жизнь.
В различных галереях мира выставлялись его картины. С тех самых пор, как он начал писать шедевр за шедевром, он просто неприлично разбогател. Он имел все.
Единственной его трагедией было одиночество. Он не мог никого полюбить, и он пре-красно понимал почему. Встретивши однажды –позабыть ее невозможно.
Ему казалось, что она следует за ним повсюду, но он был всегда один. Он знал, что она жутко ревнива, и старался не испытывать ее чувства. Ведь он тоже полюбил ее тогда, в тот самый день, когда она проникла к нему на чердак. Не раньше, как он думал понача-лу, когда мечтал о ней во сне, когда думал о ней, создавая все новые и новые рисунки, ко-торые не могли и претендовать на то, чтобы однажды стать картинами. Такую музу он ждал. Он так сильно желал ее, что когда получил, не мог поверить ответному чувству. И все-таки полюбил он ее именно тогда, ощущая ее ладони на глазах и ее еле слышное ды-хание. Она была с ним на протяжении всех этих лет.
И вот сейчас, когда он так привык к ее присутствию, она покинула его. Он больше не слышит ее дыхание, не может питаться ее поцелуями. Он остался один в этом огромном величественном доме без души. Он стал богатым и, казалось, бездушным.
На самом деле, души у него не было уже давно, с тех пор, как она пришла на его зов. Он знал, что цена будет велика, но если б ему дали вторую душу, он распрощался бы и с ней. Ведь она в тех руках, которые умеют хранить.
Она говорила, что даст ему счастье. Но и он ей дал его. Когда он доверился ее словам, она познала то, что искала многие годы.
Свет.
Он поднялся с кресла и подошел к рабочему столу, заваленному различными бумага-ми и прочими вещами - обычный и желанный хаос. Бросив быстрый взгляд на книжный шкаф из красного дерева, он взял со стола нож и спустился в сад.
В его саду среди всего разнообразия зелени вишня росла лишь одна. Он приблизился к дереву и резкими, отчаянными взмахами высек на нем:
«FORTUNA».
четверг, 08 октября 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Я снова была в раю в течение 10ти дней. И опять эта поездка изменила что-то во мне.Скорее даже не что-то,а очень и очень многое.И все-таки один пунктик я могу заполнить галочкой. Язык накладывает свой отпечаток на поведение,на способ мышления и немного затирает пятна менталитета.Я нашла ту часть мира(в общем плане),в которой мне комфортно, где я не чувствую себя чужой и примостившейся к иному дому. Все это немножко ново и каждый все равно сам за себя,но в этом и есть правота. Не во власти и управлении,а в равенстве.Где у каждого свой собственный уровень,но непременно высокий. Мне представляются башни с плоскими крышами,на которых стоят люди.Каждый сам с собой,один.Но он видит неподалеку таких же,как он. Они все на одной высоте и они все за одно,хоть и не могут переступить через пропасть и достать друг друга.Не могут оказаться на другой башне.Лишь тянут руки.А кругом облака и свобода.И она заключается в том,чтобы расти всем заодно, всем башням вместе.Чтобы не терять друг друга.Вот что в нашем понятии L'égalité-равенство.
еще один стереотип сломан.и я могу быть легкомысленной и отдаваться желаниям.сама от себя в шоке.прощай,благочестие.здравствуй,прямота взгляда.Мораль временами меня покидает,капризная девушка.И я не скучаю.Она уже мне поднадоела.какой-то я неправильный дост..
Самый главный цветок зла-одуванчик.(с)
еще один стереотип сломан.и я могу быть легкомысленной и отдаваться желаниям.сама от себя в шоке.прощай,благочестие.здравствуй,прямота взгляда.Мораль временами меня покидает,капризная девушка.И я не скучаю.Она уже мне поднадоела.какой-то я неправильный дост..
Самый главный цветок зла-одуванчик.(с)
среда, 30 сентября 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Столько воспоминаний,связанных даже не с самой песней,а с людьми,ассоциируемыми с ней
пятница, 11 сентября 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
10 дней отсутствия.пишите смс-сообщения.ничто другое не дойдет.
воскресенье, 06 сентября 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Сегодня ночь приближается к идеалу.Только я и кофе.Чувствую себя,как кошка после валерианы,-и хорошо,и безумно.Хочется заняться всем сразу,медленно,в свое удовольствие.Наслаждаюсь душевным равновесием.И тишины,и джаза,и танцевать!Плавно-плавно,запутываясь в волосах,улыбаясь своей меланхоличной эйфории.Обнимая высушенный букет роз,повязанный лентой.Двигаться в такт мелодии,играющей в голове.И голос Мсье,такой бархатный,такой близкий.Roxanne.You don't have to put on that red light...You don't care if it's wrong or if it's right.Roxanne. Я забываю свое безумие,забываю опять...Только кофе и я.Идеальная ночь.
пятница, 28 августа 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Вспомнила свою старую любовь к этой песне. Она у меня стойко ассоциируется с похоронами и алыми розами. Фамильный склеп и много красных цветов. И никакого траура.Гимн жизни.Приятно возвращаться к таким вещам.
четверг, 27 августа 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Я не обнимаю тебя, того человека,которого сильней всего хочется обнять.Только с ним, этим человеком, я открыта и закрыта одновременно.Кажется,что его тайны не закончатся и я его не узнаю до конца.Не вижу-чувствую.Не слышу-осязаю.Я так мало знаю о буднях этого человека,потому что он не рассказывает.Эмоциональное общение.Общение улыбками,жестами,взглядом.Давно было не так.Было ближе,но не дороже.Близнецы по шутке Случая.Связанные нитями мойр.Самое сильное.Не всем везет это попробовать.Теперь я умею это ценить.Связь на ментальном уровне-одна на двоих.Только этого человека я не решаюсь обнять так сильно,как мне того хочется.
четверг, 06 августа 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Уезжаю почти до конца месяца.
Инк,оставляю тебе мозг,балуйся.
Люблю своего Люпа.
Буду скучать по Кати.
Чувствую тягу к Л. и М.Что очень странно.
7го,8го и 13го мысленно буду тут.
Вот и все итоги.
Инк,оставляю тебе мозг,балуйся.
Люблю своего Люпа.
Буду скучать по Кати.
Чувствую тягу к Л. и М.Что очень странно.
7го,8го и 13го мысленно буду тут.
Вот и все итоги.
понедельник, 03 августа 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
То,что я могу дать взрослой,вполне состоявшейся женщине? Теряюсь в догадках.Сложная проекция.Сны после "Дориана Грея" в британской постановке балета дают понять,что от фантазии на букву Л я не скоро избавлюсь.Как все сложно в этом мозге!
воскресенье, 02 августа 2009
Герой Декаданса, ловко страдающий нарциссизмом
Не знаю,почему первый пост будет именно об этом. Просто вспомнилось вчера.Хотя я думала об этом и раньше,довольно много думала.Я ее часто вспоминаю.Все-таки мы слишком быстро ее убили.Она была наша,на двоих. И вчера я лукавила,говоря,что это не намек,а просто констатация того,что я соскучилась. У меня проскакивала мысль о том,чтобы продолжить,чтобы переделать,переворошить,выбраться из круга и освободить нашу девочку.За месяц я успела ее полюбить.А скоро годовщина.Мы так любим поздравлять друг друга с юбилеем рухнувших надежд.Будет два года.Два года,как мы ее создали. Я практически видела ее лицо. И у нее были не мои глаза, и даже не глаза Лии. У нее были глаза Инк,наши глаза.У нее был наш голос,наш темперамент. Сказать,что мне легко далось ее убийство,значит лгать себе. Это было тяжело,как я думаю,для нас обоих. Но мы приняли решение так быстро,мало задумываясь."Она не такая.Я не хочу так больше.Хорошо" Все.Она умерла. Моя милая,любимая девочка,наш мешок с костями. Сейчас,спустя два года,я бы решилась заняться некромантией.Другое дело,что это ничего обратно не вернет,да оно и не нужно.Новый этап.Новые мы.Она осталась там,два года спустя.Решились бы мы ее вернуть? Смогли бы? На этот вопрос я пока не могу ответить.